Название: За 30 секунд до рая.
Автор: Искренне ваш, Прокопян (ака Prokopyan)
Бета: Firizi.
Рейтинг: от R до NC-17.
Тип: slash.
Жанр: action, angst, AU, частичный OOC, альтернативная география, небольшой кроссовер с миром, созданным U.G.L.Y. (Джи – старший сын Абарая Ренджи).
Пейринги: Абарай Ренджи/Куросаки Ичиго, Гриммджоу Джаггерджак/Куросаки Ичиго, Куросаки Ичиго/Исида Урью, Абарай Ренджи/Кучики Бьякуя, Абарай Ренджи/Аша (вселенная U.G.L.Y.), Шиба Кайен/Кучики Рукия, Куросаки Ичиго/Орихиме Иноуэ… в общем, перечислять все слишком долго, чтобы автору хватило на это терпения.
Размер: maxi.
Дисклеймер: все персонажи принадлежат несравненному Кубо Тайто и прекрасной U.G.L.Y. =)
Он знал о приезде Ренджи еще вчера, когда этот горе-лейтенант проболтался о своем возвращении Рукии. Девчонка никогда не умела врать, но в этот раз даже не попыталась – она отчего-то ошибочно полагала, что, раз уж Абарай позвонил именно ей, то хотел, чтобы о его прилете знал и ее названный братец.
Остальным, конечно, разболтала Мацумото, слишком любящая совать нос в чужие дела – это была одна из многих черт ее характера, донельзя раздражающих Бьякую. Кроме всего прочего, она пила на работе, часто устраивала служебные романы и вечно притаскивала в отдел своего племянника, слишком серьезного и молчаливого для пятнадцатилетнего мальчишки. Порой Кучики начинало казаться, что Тоусиро куда старше своей жутко шумной тетушки.
Закурив, капитан поднялся с места и принялся в задумчивости прохаживаться по кабинету – от одной стены, к другой, изредка останавливаясь, чтобы прочитать надписи на корешках своих многочисленных книг. Криминалистика, уголовный кодекс, семейный кодекс, налоговый кодекс, пачка прошлогодних газет, связанная выцветшей атласной лентой…
Атласная лента некогда принадлежала его жене, как и сотни других, из которых она делала канзаши. Цветы, сделанные из ткани, она цепляла их везде – на заколки, на ободки, на гребешки для волос, даже на платья. Это ее хобби больше напоминало манию. Особенно – в последние дни ее жизни, когда они оба, прекрасно зная, что жить ей осталось не так уж долго, делали вид, что ничего страшного не происходит.
Вот уже вторую неделю он, приходя домой, разыгрывал перед женой сцены из сериалов об обычных семьях, где мужья возвращались с работы всегда в одно и то же время, а спутницы жизни встречали их в прихожей, широко улыбаясь и рассказывая, что у них сегодня на ужин.
Традиционный обмен приветствиями и фальшивыми улыбками в коридоре, сидение перед телевизором после ужина – быстрого, наспех, потому что сидеть вместе за одним столом просто невыносимо. Говоришь, а голос – словно чужой.
-Что делала сегодня?
Ответ – предсказуемый. Он слышит его уже в одиннадцатый раз за эти бесконечно долгие недели.
-Канзаши, - и тут же, радостное, с сияющими глазами: - Показать?
Он не сможет ей отказать, конечно. И она разложит их на журнальном столике: большие и маленькие, яркие и в приглушенных тонах, голубые, зеленые, алые… – цветы из ткани усеют лакированную поверхность, и за ними не будет видно дерева.
За последние две недели Кучики Бьякуя возненавидел эти цветы.
Спустя три дня с того вечера, до боли похожего на предыдущие, Кучики Хисана умерла в своей постели. Он сам нашел ее – спокойную, умиротворенную, словно спящую. Но – не дышавшую, холодную. Мертвую. Этот образ еще долго преследовал Бьякую по ночам, в самых страшных, как ему казалось, кошмарах.
Днем все было еще хуже: Рукия постоянно была рядом, напоминая сестру всем: внешним видом, улыбкой, голосом. Она заставляла вспоминать те далекие дни, когда Бьякуя только встретил эту бесшабашную троицу.
Он увидел их случайно в институте, где преподавала его знакомая. Они стояли у окна: две сестры-близняшки смеялись над очередной шуткой рыжего обормота с кучей татуировок. А потом одна из них бросила на него заинтересованный взгляд и подошла, чтобы познакомиться.
С того момента они с Хисаной были неразлучны. Рукия и Ренджи не особо одобряли их отношения, но мешать не пытались: стояли в стороне, наблюдали, жили собственной жизнью в трущобах, откуда девушка, в которую Кучики был влюблен по уши, уехала всего несколько дней назад, получив первую стипендию.
Они все были выходцами оттуда – из района Каракуры, который все здравомыслящие люди старались обходить стороной. И если Хисана благоразумно сбежала оттуда, едва получив возможность, то ее сестра со своим другом оставались там до последнего.
Бьякуя так и не понял, что оказалось этой последней каплей, заставившей парочку упрямцев переехать в более благопристойный район и просить помощи у Кучики, тогда уже женатого на сестре Рукии. Они никогда не говорили об этом, да он и не спрашивал, прекрасно понимая, что не получит ответа.
Впрочем, догадаться о том, что проблемы их были связаны с местной мафией, было не трудно: уж больно рьяно они принялись покорять вступительную комиссию Полицейской Академии Каракуры, в которой на тот момент Кучики Бьякуя обучался уже второй год. И вот тут-то Абарай Ренджи проявил себя с лучшей стороны, став одним из лучших среди абитуриентов, а затем и студентов академии, чем и заслужил пристальное внимание к своей персоне со стороны мужа одной из своих подруг.
А потом произошло нечто, не входившее ни в чьи планы – нелепая случайность, причиной которой стало юношеское любопытство и избыток алкоголя в организме.
Бьякуя внимательно изучал синяки на своих запястьях – единственное подтверждение того, что вчерашний инцидент не был просто бредовым сном. Подняв взгляд на свое отражение в зеркале, он провел языком по губам, словно пытаясь собрать с них тот вкус – алкоголь, миндаль и что-то острое, искушающее. Вкус, оставшийся после поцелуя с Абараем Ренджи.
Он пытался выкинуть его из головы всю ночь, но не смог. Чужие пальцы, сжимающие запястья, прикосновение губ – легкое, едва ощутимое, заставляющее предвкушать то, что могло бы произойти дальше. Но не произошло. Они выпили недостаточно для того, чтобы забыть о Рукии, спящей в соседней комнате, о Хисане, находящейся в другом городе, но приходившейся одному из них более чем просто подружкой. О том, что этот поцелуй был явным признаком не традиционности их ориентаций, молодые люди старались не думать. Впрочем – тщетно.
-Ты не хочешь освободить ванную, а? – послышался из-за двери голос, который Кучики предпочел бы не слышать.
Абарай Ренджи с чувством пнул дверь и повторил свой вопрос, заставив Бьякую перекрыть воду и приоткрыть дверь, которая тут же распахнулась, являя его взору мучающегося похмельем, сонного парня, пытающегося пальцами расчесать свои длинные лохмы.
-Все Кучики умываются по два часа кряду? – поинтересовался он, зевнув, словно нарочно заставляя обратить внимание на свои губы, которые не далее как десять часов назад…
Бьякуя тряхнул головой, словно это могло помочь избавиться от ненужных мыслей, и осторожно просочился меж дверным косяком и Ренджи в коридор. Внимания на пристальный взгляд в спину он предпочел не обращать.
На следующий день Кучики узнал, что Абарай принял предложение отправиться на три месяца в Нью-Йорк вместе с еще двумя студентами, отличившимися в учебе. Эта отсрочка помогла им обоим привести мысли в порядок и доказать себе, что никакими гомосексуалистами они не являлись. Вот только никакие доказательства не помешали им три года назад совершить нечто большее, чем относительно невинный поцелуй двух напившихся юнцов.
В итоге каждый раз причиной побегов Ренджи от самого себя был никто иной как его начальник, вдовец сестры его лучшей подруги – Кучики Бьякуя, который и сам был не прочь сбежать ото всех окружающих его предрассудков.
Нельзя спать с мужчиной.
Нельзя спать с мужчиной, когда прошло два года спустя смерти твоей жены.
Нельзя спать с мужчиной, с которым дружит сестра твоей умерший жены.
Нельзя спать с подчиненным, в конце-то концов!
Сплошные запреты, которым приходилось подчиняться. Из-за них Абарай Ренджи пропал на три года. Он не звонил, не писал письма, не присылал сообщения по электронной почте – они узнавали о его похождениях от сослуживцев, бывавших в Нью-Йорке, в отпуске или по делам. Мацумото разносила новости о нем по всему полицейскому участку, сотрудники которого скучали по этому шумному, наглому, упрямому, никогда не соблюдавшему субординацию парню.
За первые двенадцать лет их знакомства Ренджи ничуть не изменился. Даже история с той девушкой, ждавшей от него ребенка, ничуть не повлияла на этого человека – по крайней мере, внешне он совсем не поменялся. О том, что творилось все это время в его душе, впрочем, никому не было известно.
Звонок телефона прервал воспоминания Кучики, заставив вздрогнуть от неожиданности. Преодолев парой широких шагов расстояние до своего стола, он рухнул в кресло и замер на мгновение, словно предчувствуя что-то, а затем, глубоко вздохнув, поинтересовался у трубки:
-Да?
Бьякуя ожидал услышать что угодно, только не эти слова. И не этот голос, конечно.
-Я возвращаюсь! – провозгласил Ренджи и – Кучики отчетливо почувствовал это – нагло улыбнулся. – Возьмете меня под свое командование, а?
-Абарай, если ты хочешь служить под моим начальством, тебе стоит вспомнить хотя бы основные правила хорошего тона. Например, о том, что сначала надо поздороваться с человеком, а уж потом…
-Да знаю я, знаю. Может, ну их, эти формальности? Хотя бы до того момента, пока я не вернусь.
Кучики Бьякуя обреченно вздохнул и в очередной раз вспомнил о том, что горбатого только могила исправит. Все тридцать два года своей жизни лейтенант Абарай оставался самоуверенным, наглым, упрям и излишне инициативным типом. Как раз таким, какой нужен был капитану шестого отдела полиции Каракуры для дела, давно маячившего на горизонте.
-Тогда отложим наш разговор как раз до этого момента. В отличие от тебя, я сейчас нахожусь на службе, а не прохлаждаюсь где-то в столице. Прости, но у меня есть дела более важные, чем общение с тобой.
Представляя Ренджи, с усмешкой глядящего на трубку, из которой теперь раздавались одни гудки, Кучики расслабленно откинулся на спинку кресла и довольно улыбнулся. Абарай, как всегда, вернулся в его размеренную жизнь донельзя вовремя – как раз в тот момент, когда она начала казаться невыносимо скучной.
Яркий и неунывающий, он научил ее жить полной жизнью и радоваться мелочам, благодаря которым жизнь в трущобах казалась не такой уж и страшной. А еще он научил ее зарабатывать деньги незаконными способами, заметать следы, пользоваться огнестрельным оружием и защищаться от мужиков куда сильнее ее. Умение ужом вывернуться из любого захвата не раз спасало жизнь и ей, и Ренджи, который и сам-то не особо умел применять приемы, которым учил Рукию.
Те два года в трущобах, что они провели, живя бок о бок в однокомнатной квартире, даже не закрывающейся на ключ, казались ей раем. Особенно по сравнению с тем, что произошло дальше.
Она не захотела участвовать в той афере сразу, как только увидела лицо того ублюдка, что в итоге их предал. Стоило один раз взглянуть ему в глаза, чтобы понять – ничем хорошим от этого дела не пахнет. Только грязными деньгами.
Но Ренджи и остальные загорелись участвовать во всем этом, и девчонка попросту не смогла оставить их одних. Она чувствовала, что без нее они пропадут – и была абсолютно права. Только благодаря ей Абараю удалось спастись – уж больно вовремя она вспомнила его уроки. Вот только еще четырем их друзьям ее действия не особо помогли.
Их смерть перевернула все с ног на голову, заставила Ренджи и Рукию радикально изменить свою жизнь. Они стали достойными членами общества, полицейскими – кто бы мог подумать? – и даже, в какой-то мере, членами уважаемой семьи Кучики. После чего все пошло коту под хвост.
Абарай оказался в другой группе, среди отличников учебы и спорта, а Рукия же была просто «способной». Они все реже сталкивались в коридоре, все меньше созванивались, их общение сократилось до банального: «Привет. Как дела?» - по утрам, а после отъезда Ренджи в Нью-Йорк вместе с еще двумя студентами, и этих коротких фраз не стало.
Рукия осталась одна – впервые за всю свою жизнь она столь остро чувствовала одиночество. Сестра с мужем все свободное время посвящали друг другу, а ей приходилось сидеть долгими вечерами в своей комнате, вспоминая старые времена. Иногда до чертиков хотелось стереть память о тех годах, что они провели в трущобах, о погибших друзьях, и о друге - живом, но оказавшемся еще дальше, чем мертвые.
Когда Абарай вернулся, расстояние между ними, казалось, стало только больше. У них были разные жизни, разные друзья. Они служили в разных отделах, отвечавших за разные районы их городка, а потому практически не пересекались. Это было невыносимо. Именно тогда появились первые морщинки, первые седые волоски, на которые поначалу Рукия уже Кучики старалась не обращать внимания, а потом стала с остервенением закрашивать – словно бы прежний цвет волос мог вернуть все назад.
Прошло шесть лет с тех пор, как Хисана вышла замуж за Бьякую, когда в жизни Рукии появился Шиба Кайен. У него были вечно взъерошенные черные волосы, жизнерадостная усмешка, и наглости ему было не занимать. Он напомнил ей Ренджи, она напомнила ему погибшую при выполнении задания жену, они служили в одном отделе, они постоянно находились рядом – нетрудно догадаться, что было дальше, не правда ли? Она влюбилась в него, как кошка, и о былом пессимизме было забыто – для нее существовало только настоящее, в котором был он, а потом… его не стало.
Это было больно и страшно до дрожи – потерять его тогда, когда, казалось, все было так хорошо. Они участвовали в облаве на какой-то притон-бордель, он вошел в помещение первым, а потом она услышала выстрелы и увидела, словно в замедленной съемке, как он упал.
Рукия словно окаменела. Она не могла ни пошевельнуться, ни сказать хоть слово, она словно забыла, что значит дышать, и только удары сердца, отдававшиеся в ушах колокольным звоном, доказывали, что она еще жива.
Кто-то оттащил ее от двери – кажется, это был капитан Укитаке – он говорил что-то, пытался докричаться до нее, но она слышала только звуки выстрелов и собственное сумасшедшие сердцебиение. Перед глазами снова и снова, словно кто-то поставил этот момент на бесконечный повтор, пролетали те секунды, которых хватило на то, чтобы где-то, далеко в подсознании, понять – Кайена больше нет.
Но, даже зная это, она смела до последнего момента надеяться, что он жив. До той самой секунды пока, подбежав к нему, не увидела его распахнутых в предсмертном удивлении глаз. Никто не ожидал, что их будут ждать. Никто не знал, что в отделе был предатель. И уж, конечно, никто даже не подозревал, что в тот вечер одному из них предстоит погибнуть, едва открыв дверь. Вот только это уже ничего не меняло.
Кучики Рукия знала, что с того дня она более ни на секунду не задержится в полиции.
Она была беременна уже тогда. Прошло почти восемь месяцев и еще несколько недель, и она вышла из роддома, держа на руках черноволосую девочку с глазами цвета стали. Это была единственная дочь Кучики Рукии. Это была единственная дочь Шибы Кайена.
Теперь Рукия жила лишь ради своего ребенка, ради Уруру. Ей было плевать на собственную гордость, все ее упрямство подевалось куда-то, песком просочилось сквозь пальцы. Она жила на деньги Кучики Бьякуи, старалась не встречаться с Ренджи, боясь, что он посмотрит на нее укоризненно. Лишь изредка девушка выбиралась из дома, оставляя дочь на попечение то ли сумасшедшего, то ли гениального – черт его поймешь, - изобретателя и владельца оружейного магазина Урахары.
С тех пор прошло восемь лет. И, спустя столь долгий срок, Кучики Рукия нашла человека, вновь заставившего ее почувствовать вкус жизни. Рыжеволосый мальчишка, сын владельца небольшой клиники на окраине города, сам подошел к ней, когда она ждала своей очереди на приеме у врача.
-Доброе утро, - приятный мальчишеский голос заставил женщину оторваться от изучения собственных острых до сих пор коленок и поднять голову.
Прямо напротив нее стоял рыжеволосый парень лет семнадцати, с добродушной улыбкой от уха до уха и глазами цвета янтаря. А еще он был до боли похож на Шибу Кайена. Тот же острый подбородок, те же вечно нахмуренные брови, те же взъерошенные волосы – только цвет другой.
Если Кайена можно было при особом романтичном настрое сравнить с луной, то этот… был, блин, солнышком.
-Доброе, - пролепетала Рукия, когда дар речи к ней вернулся.
-Я Куросаки Ичиго, моя младшая сестра вчера играла во дворе с вашей дочерью…
Куросаки – фамилия показалась знакомой, но тогда она даже не подумала о том, что находится в больнице, принадлежащей отцу этого паренька. Только улыбнулась приветливо и представилась, сказав, что да, конечно, она помнит:
-Я Кучики Рукия.
-Я знаю. Уруру про вас моей сестре рассказала, так та мне вчера все уши прожужжала…
Как-то незаметно он оказался сидящим рядом с ней и рассказывающим о своей семье. Он дождался ее, когда пришла ее очередь идти в кабинет, а потом сам предложил перекусить в кафе, где каждый платил сам за себя. Они разговаривали обо всем – с ним оказалось неожиданно легко и приятно общаться, Рукия совсем не чувствовала из огромной разницы в возрасте. То ли она была в душе еще совсем ребенком, то ли ему пришлось слишком рано повзрослеть – смерть матери повлияла или что-то еще, - но они явно находились «на одной волне». И женщина ничуть не удивилась, когда он предложил встретиться еще раз, а потом еще и еще…
Спустя всего пару недель она познакомилась со всей его компанией и выучила назубок имена самых близких его друзей. Рукия знала, что он встречается с Орихиме Иноуэ, что Ясутора Садо – его лучший друг, с которым они знакомы чуть ли не с детства, а Исида Урью вообще невесть кто – некто средний между врагом и другом, постоянно переходящий с одной стороны на другую.
Это было странно – знать об этой компании столько всего, словно они были знакомы чертову дюжину лет, когда на самом деле с момента встречи прошло всего несколько недель. Следовало признать: эти четверо напоминали Рукии о ее прошлом, они были такими же детьми, которым пришлось повзрослеть слишком рано, малолетними преступниками – они пытались скрыть некоторые моменты своей жизни, но бывшего полицейского не так-то просто провести. О том, что бывшего полицейского угораздило чуть ли не влюбиться в малолетнего преступника, младше нее на пятнадцать лет, Кучики предпочитала не думать.
Вот только Бьякуя все видел и замечал – она узнала об этом, когда, однажды вечером, он попросил ее спуститься в гостиную якобы для того, чтобы выпить вместе чаю, вспомнить старые-добрые времена. Он тогда устроил Рукии настоящий разбор полетов, отчитал ее, словно она была его дочерью. «Ты хоть знаешь, кто он такой?», «Тебе известно, сколько ему лет?», «Ты понимаешь, что ваша дружба неестественна?» - эти и множество других вопросов, которые женщина боялась задавать себе сама, градом просыпались на нее. Она сказала, что подумает над словами «брата». На самом деле она предпочла о них забыть.
Встречи с Ичиго и компанией вернули краски в ее жизнь. Она была спокойна за свою дочь – та теперь постоянно возилась вместе с младшей Куросаки – Юзу. А за себя уж тем более. Опыт жизни в трущобах многому научил ее, теперь Рукия знала, когда лучше остановится. По крайней мере, она так думала.
Однако Бьякуя не разделял ее мнения. Оставалось лишь надеяться, что Ренджи, который должен был прилететь уже завтра, сможет понять привязанность старой подруги к этим «детям». Рукия во что бы то ни стало собиралась уговорить его познакомиться с Ичиго. А пока…
Пока она стояла перед зеркалом, пытаясь понять, куда подевалась та девчонка, какой она была, когда они с сестрой приехали покорять Каракуру. И как Куросаки Ичиго умудрился вернуть её всего за три недели их знакомства.
Итак, Куросаки Ичиго семнадцать лет, за которые он успел обзавестись как верными друзьями, так и – не менее верными – врагами. Некоторые из них хотели всего-то набить наглецу морду, тогда как другие просто жаждали засадить его за решетку. Среди последних был и некто Кучики Бьякуя, какой-то там родственник новой знакомой Куросаки, не особо обрадовавшийся тому, что Рукия проводит рядом с рыжим так много времени.
-Как же он меня достал… - Ичиго плеснул в лицо холодной воды, надеясь, что хоть она поможет ему проснуться.
Всю прошлую ночь ему не давало заснуть ощущение чьего-то присутствия, доказательства которого он утром нашел под окном. Сломанные ветки кустарников, следы, окурки – незнакомец, решивший пронаблюдать за тем, что один из семьи Куросаки делает по ночам, совершенно не умел скрываться.
«И как таких только в полицию берут?...»
В том, что тот странный парень с африканской прической был из полиции, Ичиго не сомневался – Кучики Бьякуя навряд ли послал кого-нибудь, кроме своих подчиненных. Он ведь, как-никак, был упрямым капитаном полиции, считающим, что всегда прав.
«Интересно, он действительно не замечает, что я действую Рукии на пользу?»
Стук в дверь отвлек Куросаки от не особо приятных мыслей. Судя по силе ударов, в ванную стремился прорваться его отец, решивший пожелать обожаемому сыну доброго утра.
-Ичиго, если ты сейчас не откроешь, он выломает дверь, - послышался, словно издалека, голос Карин – пятнадцатилетней сестры рыжего.
Он отчетливо представил себе ее, стоящую неподалеку от ванной и наблюдающей за действиями их сумасшедшего папаши. Отчего она в этот раз решила не мешать последнему разрушать некоторые части их дома, вот это был вопрос. Впрочем, не особенно важный.
Распахнув дверь, Куросаки благоразумно отошел в сторону, дабы не попасть под раздачу. И очень вовремя – в ванную на крыльях отцовской любви влетел Ишшин, чтобы, поскользнувшись, орущим мешком рухнуть на пол.
-С добрым утром, Ичиго! – широко улыбнувшись, воскликнул он и поднялся с холодного кафеля, потирая ушибленное место.
Сын его только фыркнул в ответ на это утреннее приветствие и направился на кухню, где, судя по запахам, уже вовсю хозяйничала Юзу. Так звали младшую, восьмилетнюю, сестру Ичиго, перенявшую роль матери после смерти последней. Она постоянно делала что-то по дому: готовила, убирала, стирала, пресекала все ссоры и добродушно улыбалась в ответ на все благодарности, произнесенными другими членами семьи. Которыми уже успели стать и Иноуэ, и Чад, и Исида. Друзья и компаньоны одновременно.
Он знал этих троих, казалось, целую вечность, на деле – чуть больше двух лет, в течение которых они проворачивали дела более чем незаконные. Об этом догадывались, а кое-кто даже знал, но полиция так и не успела собрать нужные доказательства – Ичиго и компания умели заметать следы. А ощущение безнаказанности окрыляло их, как и свобода, на которой они пока находились.
Вот только с появлением в жизни Куросаки Кучики Рукии, за их шайку взялись всерьез. Чертов Бьякуя решил во что бы то ни стало засадить Ичиго за решетку.
«И что ему неймется?»
В дверь позвонили, и Юзу тут же сорвалась с места – открывать. Она не любила, когда трезвонили подолгу.
-Ичи, это к тебе!
В прихожей ждал Чад – странный молчаливый парень из Мексики, которого Ичиго знал, не так уж и долго, но, казалось, что всю свою жизнь. На самом деле с момента их знакомства прошло всего два года. Они встретились на курсах вождения: Куросаки пытался получит права категории А, а Ясутора был механиком, которого вызвали дабы несколько усовершенствовать один старый мотоцикл.
Ичиго начал перевирать имя Садо с первой же их встречи. И продолжал до сих пор.
-Чад?
-Садо.
Они сидели за зданием центра занятости и разговаривали. Приближался вечер: солнце опускалось с вершины своего полета, небо темнело, и светлый полумесяц уже можно было разглядеть на нем. Идти домой обоим не хотелось: Чада там никто не ждал, а у Ичиго дома скучал придурковатый папаша, постоянно лезущий в драку – еще неизвестно, что хуже. Делать было нечего, оставалось только говорить.
-Почему ты не защищался? – спрашивал Куросаки, вспоминая недавно увиденную драку Чада с какой-то компанией, от которой Ичиго пришлось его защищать.
-Это обещание. Я обещал абуэлло(1), что не буду использовать свою силу для себя.
Он так и не нарушил это обещание. Как и то, другое, данное Ичиго.
-Ну, хорошо. Давай поступим так, Чад. Ты продолжаешь держать свое обещание, и не дерешься за себя. Но, дерись за меня. А я буду драться за тебя. Если ты будешь рисковать своей жизнью ради чего-то, тогда я тоже рискну своей ради этого. Обещаешь?
-Обещаю.
-Проходи. Мы как раз завтракаем, - Куросаки кивнул в сторону кухни.
Ответом ему послужил лишь кивок.
«Все-таки Чад чертовски мало болтает».
Обменявшись приветствиями со всеми членами семьи Куросаки, Садо занял пустующее место за столом – между Ичиго и его отцом – и был вынужден весь завтрак выслушивать шуточки последнего, не лишенные некоторой пошлости. Присутствие Ясуторы, однако, вскоре подействовало и на Ишшина, заставив его – «Ну наконец-то!» - заткнуться. Чему Ичиго был несказанно рад, конечно.
После завтрака Куросаки-старший отправился в клинику, находившуюся в пристройке, Карин пошла на свои занятия по футболу, а Юзу принялась за уборку. Никто не мешал Ичиго и Чаду, предусмотрительно заперев дверь, остаться вдвоем в комнате Куросаки и поговорить о проблемах насущных.
На повестке дня стояло решение самой важной из них – чересчур целеустремленный Кучики Бьякуя мешал парням спокойно заниматься обычными для них делами: угоном и уличными гонками. Последние стали их увлечением совсем недавно – со дня знакомства со странным торговцем, в чьем магазине можно было найти все, что угодно, по имени Урахара. По совместительству он был и организатором этих самых гонок, проходящих на главной улице Каракуры. За которую, к слову, так же отвечал отдел Кучики.
-В городе появился еще один «чужестранец». Ходит по барам, вынюхивает, вызнает. Он и к Урахаре заглядывал, но этот нас не выдаст – ему нужны наши деньги, сам знаешь, - вот так, коротко и ясно обрисовал ситуацию Садо, привычно расположившийся за столом в комнате Ичиго.
Тот был мрачнее тучи. Эта история с Рукией походила на черную дыру – чем дольше ты находился рядом, тем глубже тебя в нее затягивало. Ичиго успел уже в сотый раз пожалеть о том, что подсел в тот вечер к подозрительно мрачной пациентке. И о том, что встретился с ней на следующий день – тоже. И о том, что она так легко влилась в его компанию. И о том…
Если бы Ичиго жалел обо всем, о чем следовало бы, у него бы попросту не осталось времени на что-нибудь другое. Например, на воспоминания. О той же Рукии – почему бы и нет?
Когда он пришел в кафе – это была вторая их встреча – она уже ждала его там: сидела за столиком, уставившись в свою чашку и вертя ложку в пальцах. В тот момент она показалась Ичиго намного младше своих истинных лет: едва заметная улыбка, приподнявшая уголки ее губ, определенно красила эту женщину.
-Привет.
Она вздрогнула, услышав его голос. Ложка выпала из ее рук, звук удара разорвал тихую и уютную атмосферу кафетерия и, покраснев, Кучики полезла за ней под стол, одновременно пытаясь спрятаться там от обернувшихся в их сторону посетителей. Слава богу, их было не так уж много – иначе Рукия, наверное, просидела бы под столом вечность. Но, собравшись с духом, она высунулась в реальный мир и, натянуто уже улыбнувшись Куросаки, произнесла неожиданно тихим голосом:
-Привет.
Разговаривать с ней было приятно – она умела слушать, а он как раз хотел рассказать. Выговориться. О погибшей семь лет назад матери, о сумасшедшем отце, о сестрах, о друзьях и даже о том, чем они с этими друзьями занимались. На последнюю тему он изъяснялся туманно, прекрасно зная, что она все поймет и не станет задавать лишних вопросов.
А потом заговорила она. Обронила, словно случайно, фразу, заставившую Ичиго оторваться от мыслей о себе, любимом, и подумать наконец, что сделало эту женщину такой: холодно-острой, не молчаливой даже, а словно разучившейся говорить.
-Ты так похож на него…
Позже он узнал – навести справки в этом городе было легче легкого – что говорила она о Шибе Кайене, лейтенанте тринадцатого отряда полиции Каракуры, погибшем на задании. История, стара как мир: она любила его, а он был женат. А потом и его, и его жены не стало, и бедная двадцатичетырехлетняя девчонка осталась одна вместе с ребенком – единственным, что осталось ей от этого Кайена.
Ичиго видел фотографии того парня – они действительно были похожи. Те же взъерошенные волосы, та же решимость в глазах, та же улыбка – складывалось впечатление, что они, как минимум, дальние родственники, если не братья. Вот только никого по фамилии Шиба у Куросаки в родстве не было. И слава богу.
Насколько он слышал, это был древний, некогда аристократичный род, от которого со смертью Кайена только и осталось, что два человека – брат и сестра, лучшие мастера фейерверков на ближайшие сто миль вокруг. Они жили за чертой города, в небольшом доме, не так уж далеко от трущоб, в которых, собственно, и обретались их основные клиенты. Бывшие аристократы, теперь все носители фамилии Шиба были изгоями высшего общества, за которыми приглядывала полиция – как бы не натворили чего. Кажется, это было настоящим чудом, что доказательств их вины в некоторых преступлениях так и не смогли найти.
«Чудеса таки случаются, блин…»
-И что ты предлагаешь делать, Чад? – Куросаки соизволил после некоторой паузы вернуться к их разговору. – Пойти против полиции мы не можем – на это только местная мафия способна, да и то далеко не всегда. Нам остается только ждать, что будет дальше.
Если бы Куросаки Ичиго знал, к чему приведет это его решение, он бы заранее начал жалеть, но принял бы его. Такая уж у этих Куросаки натура – решат, и хрен отвертишься потом от этих упрямцев.
Фанфик просто огромный, так что фанфик полностью можете скачать, перейдя по ссылке:
Скачать с LetitBit
Автор: Искренне ваш, Прокопян (ака Prokopyan)
Бета: Firizi.
Рейтинг: от R до NC-17.
Тип: slash.
Жанр: action, angst, AU, частичный OOC, альтернативная география, небольшой кроссовер с миром, созданным U.G.L.Y. (Джи – старший сын Абарая Ренджи).
Пейринги: Абарай Ренджи/Куросаки Ичиго, Гриммджоу Джаггерджак/Куросаки Ичиго, Куросаки Ичиго/Исида Урью, Абарай Ренджи/Кучики Бьякуя, Абарай Ренджи/Аша (вселенная U.G.L.Y.), Шиба Кайен/Кучики Рукия, Куросаки Ичиго/Орихиме Иноуэ… в общем, перечислять все слишком долго, чтобы автору хватило на это терпения.
Размер: maxi.
Дисклеймер: все персонажи принадлежат несравненному Кубо Тайто и прекрасной U.G.L.Y. =)
* * *
С самого утра телефон звонил, не переставая. Кучики Бьякуя добросовестно отвечал на звонки, не забывая то и дело проклинать того умника, что разболтал всему городу о возвращении Абарая в родные пенаты. А заодно и этих глупцов на другом конце провода, которые почему-то решили, что им «радостную новость» сообщили раньше чем капитану шестого отдела полиции Каракуры.Он знал о приезде Ренджи еще вчера, когда этот горе-лейтенант проболтался о своем возвращении Рукии. Девчонка никогда не умела врать, но в этот раз даже не попыталась – она отчего-то ошибочно полагала, что, раз уж Абарай позвонил именно ей, то хотел, чтобы о его прилете знал и ее названный братец.
Остальным, конечно, разболтала Мацумото, слишком любящая совать нос в чужие дела – это была одна из многих черт ее характера, донельзя раздражающих Бьякую. Кроме всего прочего, она пила на работе, часто устраивала служебные романы и вечно притаскивала в отдел своего племянника, слишком серьезного и молчаливого для пятнадцатилетнего мальчишки. Порой Кучики начинало казаться, что Тоусиро куда старше своей жутко шумной тетушки.
Закурив, капитан поднялся с места и принялся в задумчивости прохаживаться по кабинету – от одной стены, к другой, изредка останавливаясь, чтобы прочитать надписи на корешках своих многочисленных книг. Криминалистика, уголовный кодекс, семейный кодекс, налоговый кодекс, пачка прошлогодних газет, связанная выцветшей атласной лентой…
Атласная лента некогда принадлежала его жене, как и сотни других, из которых она делала канзаши. Цветы, сделанные из ткани, она цепляла их везде – на заколки, на ободки, на гребешки для волос, даже на платья. Это ее хобби больше напоминало манию. Особенно – в последние дни ее жизни, когда они оба, прекрасно зная, что жить ей осталось не так уж долго, делали вид, что ничего страшного не происходит.
Вот уже вторую неделю он, приходя домой, разыгрывал перед женой сцены из сериалов об обычных семьях, где мужья возвращались с работы всегда в одно и то же время, а спутницы жизни встречали их в прихожей, широко улыбаясь и рассказывая, что у них сегодня на ужин.
Традиционный обмен приветствиями и фальшивыми улыбками в коридоре, сидение перед телевизором после ужина – быстрого, наспех, потому что сидеть вместе за одним столом просто невыносимо. Говоришь, а голос – словно чужой.
-Что делала сегодня?
Ответ – предсказуемый. Он слышит его уже в одиннадцатый раз за эти бесконечно долгие недели.
-Канзаши, - и тут же, радостное, с сияющими глазами: - Показать?
Он не сможет ей отказать, конечно. И она разложит их на журнальном столике: большие и маленькие, яркие и в приглушенных тонах, голубые, зеленые, алые… – цветы из ткани усеют лакированную поверхность, и за ними не будет видно дерева.
За последние две недели Кучики Бьякуя возненавидел эти цветы.
Спустя три дня с того вечера, до боли похожего на предыдущие, Кучики Хисана умерла в своей постели. Он сам нашел ее – спокойную, умиротворенную, словно спящую. Но – не дышавшую, холодную. Мертвую. Этот образ еще долго преследовал Бьякую по ночам, в самых страшных, как ему казалось, кошмарах.
Днем все было еще хуже: Рукия постоянно была рядом, напоминая сестру всем: внешним видом, улыбкой, голосом. Она заставляла вспоминать те далекие дни, когда Бьякуя только встретил эту бесшабашную троицу.
Он увидел их случайно в институте, где преподавала его знакомая. Они стояли у окна: две сестры-близняшки смеялись над очередной шуткой рыжего обормота с кучей татуировок. А потом одна из них бросила на него заинтересованный взгляд и подошла, чтобы познакомиться.
С того момента они с Хисаной были неразлучны. Рукия и Ренджи не особо одобряли их отношения, но мешать не пытались: стояли в стороне, наблюдали, жили собственной жизнью в трущобах, откуда девушка, в которую Кучики был влюблен по уши, уехала всего несколько дней назад, получив первую стипендию.
Они все были выходцами оттуда – из района Каракуры, который все здравомыслящие люди старались обходить стороной. И если Хисана благоразумно сбежала оттуда, едва получив возможность, то ее сестра со своим другом оставались там до последнего.
Бьякуя так и не понял, что оказалось этой последней каплей, заставившей парочку упрямцев переехать в более благопристойный район и просить помощи у Кучики, тогда уже женатого на сестре Рукии. Они никогда не говорили об этом, да он и не спрашивал, прекрасно понимая, что не получит ответа.
Впрочем, догадаться о том, что проблемы их были связаны с местной мафией, было не трудно: уж больно рьяно они принялись покорять вступительную комиссию Полицейской Академии Каракуры, в которой на тот момент Кучики Бьякуя обучался уже второй год. И вот тут-то Абарай Ренджи проявил себя с лучшей стороны, став одним из лучших среди абитуриентов, а затем и студентов академии, чем и заслужил пристальное внимание к своей персоне со стороны мужа одной из своих подруг.
А потом произошло нечто, не входившее ни в чьи планы – нелепая случайность, причиной которой стало юношеское любопытство и избыток алкоголя в организме.
Бьякуя внимательно изучал синяки на своих запястьях – единственное подтверждение того, что вчерашний инцидент не был просто бредовым сном. Подняв взгляд на свое отражение в зеркале, он провел языком по губам, словно пытаясь собрать с них тот вкус – алкоголь, миндаль и что-то острое, искушающее. Вкус, оставшийся после поцелуя с Абараем Ренджи.
Он пытался выкинуть его из головы всю ночь, но не смог. Чужие пальцы, сжимающие запястья, прикосновение губ – легкое, едва ощутимое, заставляющее предвкушать то, что могло бы произойти дальше. Но не произошло. Они выпили недостаточно для того, чтобы забыть о Рукии, спящей в соседней комнате, о Хисане, находящейся в другом городе, но приходившейся одному из них более чем просто подружкой. О том, что этот поцелуй был явным признаком не традиционности их ориентаций, молодые люди старались не думать. Впрочем – тщетно.
-Ты не хочешь освободить ванную, а? – послышался из-за двери голос, который Кучики предпочел бы не слышать.
Абарай Ренджи с чувством пнул дверь и повторил свой вопрос, заставив Бьякую перекрыть воду и приоткрыть дверь, которая тут же распахнулась, являя его взору мучающегося похмельем, сонного парня, пытающегося пальцами расчесать свои длинные лохмы.
-Все Кучики умываются по два часа кряду? – поинтересовался он, зевнув, словно нарочно заставляя обратить внимание на свои губы, которые не далее как десять часов назад…
Бьякуя тряхнул головой, словно это могло помочь избавиться от ненужных мыслей, и осторожно просочился меж дверным косяком и Ренджи в коридор. Внимания на пристальный взгляд в спину он предпочел не обращать.
На следующий день Кучики узнал, что Абарай принял предложение отправиться на три месяца в Нью-Йорк вместе с еще двумя студентами, отличившимися в учебе. Эта отсрочка помогла им обоим привести мысли в порядок и доказать себе, что никакими гомосексуалистами они не являлись. Вот только никакие доказательства не помешали им три года назад совершить нечто большее, чем относительно невинный поцелуй двух напившихся юнцов.
В итоге каждый раз причиной побегов Ренджи от самого себя был никто иной как его начальник, вдовец сестры его лучшей подруги – Кучики Бьякуя, который и сам был не прочь сбежать ото всех окружающих его предрассудков.
Нельзя спать с мужчиной.
Нельзя спать с мужчиной, когда прошло два года спустя смерти твоей жены.
Нельзя спать с мужчиной, с которым дружит сестра твоей умерший жены.
Нельзя спать с подчиненным, в конце-то концов!
Сплошные запреты, которым приходилось подчиняться. Из-за них Абарай Ренджи пропал на три года. Он не звонил, не писал письма, не присылал сообщения по электронной почте – они узнавали о его похождениях от сослуживцев, бывавших в Нью-Йорке, в отпуске или по делам. Мацумото разносила новости о нем по всему полицейскому участку, сотрудники которого скучали по этому шумному, наглому, упрямому, никогда не соблюдавшему субординацию парню.
За первые двенадцать лет их знакомства Ренджи ничуть не изменился. Даже история с той девушкой, ждавшей от него ребенка, ничуть не повлияла на этого человека – по крайней мере, внешне он совсем не поменялся. О том, что творилось все это время в его душе, впрочем, никому не было известно.
Звонок телефона прервал воспоминания Кучики, заставив вздрогнуть от неожиданности. Преодолев парой широких шагов расстояние до своего стола, он рухнул в кресло и замер на мгновение, словно предчувствуя что-то, а затем, глубоко вздохнув, поинтересовался у трубки:
-Да?
Бьякуя ожидал услышать что угодно, только не эти слова. И не этот голос, конечно.
-Я возвращаюсь! – провозгласил Ренджи и – Кучики отчетливо почувствовал это – нагло улыбнулся. – Возьмете меня под свое командование, а?
-Абарай, если ты хочешь служить под моим начальством, тебе стоит вспомнить хотя бы основные правила хорошего тона. Например, о том, что сначала надо поздороваться с человеком, а уж потом…
-Да знаю я, знаю. Может, ну их, эти формальности? Хотя бы до того момента, пока я не вернусь.
Кучики Бьякуя обреченно вздохнул и в очередной раз вспомнил о том, что горбатого только могила исправит. Все тридцать два года своей жизни лейтенант Абарай оставался самоуверенным, наглым, упрям и излишне инициативным типом. Как раз таким, какой нужен был капитану шестого отдела полиции Каракуры для дела, давно маячившего на горизонте.
-Тогда отложим наш разговор как раз до этого момента. В отличие от тебя, я сейчас нахожусь на службе, а не прохлаждаюсь где-то в столице. Прости, но у меня есть дела более важные, чем общение с тобой.
Представляя Ренджи, с усмешкой глядящего на трубку, из которой теперь раздавались одни гудки, Кучики расслабленно откинулся на спинку кресла и довольно улыбнулся. Абарай, как всегда, вернулся в его размеренную жизнь донельзя вовремя – как раз в тот момент, когда она начала казаться невыносимо скучной.
* * *
Кучики Рукия испытующе глядела на свое отражение в зеркале, тщетно пытаясь понять, куда делась та жизнерадостная девчонка с глазами цвета грозового неба, какой она была пятнадцать лет назад, когда в жизнь их семьи, состоящей из – всего-то! – двух человек (родители, оставшиеся за множество тысяч миль, - не в счет), появился Абарай Ренджи. Яркий и неунывающий, он научил ее жить полной жизнью и радоваться мелочам, благодаря которым жизнь в трущобах казалась не такой уж и страшной. А еще он научил ее зарабатывать деньги незаконными способами, заметать следы, пользоваться огнестрельным оружием и защищаться от мужиков куда сильнее ее. Умение ужом вывернуться из любого захвата не раз спасало жизнь и ей, и Ренджи, который и сам-то не особо умел применять приемы, которым учил Рукию.
Те два года в трущобах, что они провели, живя бок о бок в однокомнатной квартире, даже не закрывающейся на ключ, казались ей раем. Особенно по сравнению с тем, что произошло дальше.
Она не захотела участвовать в той афере сразу, как только увидела лицо того ублюдка, что в итоге их предал. Стоило один раз взглянуть ему в глаза, чтобы понять – ничем хорошим от этого дела не пахнет. Только грязными деньгами.
Но Ренджи и остальные загорелись участвовать во всем этом, и девчонка попросту не смогла оставить их одних. Она чувствовала, что без нее они пропадут – и была абсолютно права. Только благодаря ей Абараю удалось спастись – уж больно вовремя она вспомнила его уроки. Вот только еще четырем их друзьям ее действия не особо помогли.
Их смерть перевернула все с ног на голову, заставила Ренджи и Рукию радикально изменить свою жизнь. Они стали достойными членами общества, полицейскими – кто бы мог подумать? – и даже, в какой-то мере, членами уважаемой семьи Кучики. После чего все пошло коту под хвост.
Абарай оказался в другой группе, среди отличников учебы и спорта, а Рукия же была просто «способной». Они все реже сталкивались в коридоре, все меньше созванивались, их общение сократилось до банального: «Привет. Как дела?» - по утрам, а после отъезда Ренджи в Нью-Йорк вместе с еще двумя студентами, и этих коротких фраз не стало.
Рукия осталась одна – впервые за всю свою жизнь она столь остро чувствовала одиночество. Сестра с мужем все свободное время посвящали друг другу, а ей приходилось сидеть долгими вечерами в своей комнате, вспоминая старые времена. Иногда до чертиков хотелось стереть память о тех годах, что они провели в трущобах, о погибших друзьях, и о друге - живом, но оказавшемся еще дальше, чем мертвые.
Когда Абарай вернулся, расстояние между ними, казалось, стало только больше. У них были разные жизни, разные друзья. Они служили в разных отделах, отвечавших за разные районы их городка, а потому практически не пересекались. Это было невыносимо. Именно тогда появились первые морщинки, первые седые волоски, на которые поначалу Рукия уже Кучики старалась не обращать внимания, а потом стала с остервенением закрашивать – словно бы прежний цвет волос мог вернуть все назад.
Прошло шесть лет с тех пор, как Хисана вышла замуж за Бьякую, когда в жизни Рукии появился Шиба Кайен. У него были вечно взъерошенные черные волосы, жизнерадостная усмешка, и наглости ему было не занимать. Он напомнил ей Ренджи, она напомнила ему погибшую при выполнении задания жену, они служили в одном отделе, они постоянно находились рядом – нетрудно догадаться, что было дальше, не правда ли? Она влюбилась в него, как кошка, и о былом пессимизме было забыто – для нее существовало только настоящее, в котором был он, а потом… его не стало.
Это было больно и страшно до дрожи – потерять его тогда, когда, казалось, все было так хорошо. Они участвовали в облаве на какой-то притон-бордель, он вошел в помещение первым, а потом она услышала выстрелы и увидела, словно в замедленной съемке, как он упал.
Рукия словно окаменела. Она не могла ни пошевельнуться, ни сказать хоть слово, она словно забыла, что значит дышать, и только удары сердца, отдававшиеся в ушах колокольным звоном, доказывали, что она еще жива.
Кто-то оттащил ее от двери – кажется, это был капитан Укитаке – он говорил что-то, пытался докричаться до нее, но она слышала только звуки выстрелов и собственное сумасшедшие сердцебиение. Перед глазами снова и снова, словно кто-то поставил этот момент на бесконечный повтор, пролетали те секунды, которых хватило на то, чтобы где-то, далеко в подсознании, понять – Кайена больше нет.
Но, даже зная это, она смела до последнего момента надеяться, что он жив. До той самой секунды пока, подбежав к нему, не увидела его распахнутых в предсмертном удивлении глаз. Никто не ожидал, что их будут ждать. Никто не знал, что в отделе был предатель. И уж, конечно, никто даже не подозревал, что в тот вечер одному из них предстоит погибнуть, едва открыв дверь. Вот только это уже ничего не меняло.
Кучики Рукия знала, что с того дня она более ни на секунду не задержится в полиции.
Она была беременна уже тогда. Прошло почти восемь месяцев и еще несколько недель, и она вышла из роддома, держа на руках черноволосую девочку с глазами цвета стали. Это была единственная дочь Кучики Рукии. Это была единственная дочь Шибы Кайена.
Теперь Рукия жила лишь ради своего ребенка, ради Уруру. Ей было плевать на собственную гордость, все ее упрямство подевалось куда-то, песком просочилось сквозь пальцы. Она жила на деньги Кучики Бьякуи, старалась не встречаться с Ренджи, боясь, что он посмотрит на нее укоризненно. Лишь изредка девушка выбиралась из дома, оставляя дочь на попечение то ли сумасшедшего, то ли гениального – черт его поймешь, - изобретателя и владельца оружейного магазина Урахары.
С тех пор прошло восемь лет. И, спустя столь долгий срок, Кучики Рукия нашла человека, вновь заставившего ее почувствовать вкус жизни. Рыжеволосый мальчишка, сын владельца небольшой клиники на окраине города, сам подошел к ней, когда она ждала своей очереди на приеме у врача.
-Доброе утро, - приятный мальчишеский голос заставил женщину оторваться от изучения собственных острых до сих пор коленок и поднять голову.
Прямо напротив нее стоял рыжеволосый парень лет семнадцати, с добродушной улыбкой от уха до уха и глазами цвета янтаря. А еще он был до боли похож на Шибу Кайена. Тот же острый подбородок, те же вечно нахмуренные брови, те же взъерошенные волосы – только цвет другой.
Если Кайена можно было при особом романтичном настрое сравнить с луной, то этот… был, блин, солнышком.
-Доброе, - пролепетала Рукия, когда дар речи к ней вернулся.
-Я Куросаки Ичиго, моя младшая сестра вчера играла во дворе с вашей дочерью…
Куросаки – фамилия показалась знакомой, но тогда она даже не подумала о том, что находится в больнице, принадлежащей отцу этого паренька. Только улыбнулась приветливо и представилась, сказав, что да, конечно, она помнит:
-Я Кучики Рукия.
-Я знаю. Уруру про вас моей сестре рассказала, так та мне вчера все уши прожужжала…
Как-то незаметно он оказался сидящим рядом с ней и рассказывающим о своей семье. Он дождался ее, когда пришла ее очередь идти в кабинет, а потом сам предложил перекусить в кафе, где каждый платил сам за себя. Они разговаривали обо всем – с ним оказалось неожиданно легко и приятно общаться, Рукия совсем не чувствовала из огромной разницы в возрасте. То ли она была в душе еще совсем ребенком, то ли ему пришлось слишком рано повзрослеть – смерть матери повлияла или что-то еще, - но они явно находились «на одной волне». И женщина ничуть не удивилась, когда он предложил встретиться еще раз, а потом еще и еще…
Спустя всего пару недель она познакомилась со всей его компанией и выучила назубок имена самых близких его друзей. Рукия знала, что он встречается с Орихиме Иноуэ, что Ясутора Садо – его лучший друг, с которым они знакомы чуть ли не с детства, а Исида Урью вообще невесть кто – некто средний между врагом и другом, постоянно переходящий с одной стороны на другую.
Это было странно – знать об этой компании столько всего, словно они были знакомы чертову дюжину лет, когда на самом деле с момента встречи прошло всего несколько недель. Следовало признать: эти четверо напоминали Рукии о ее прошлом, они были такими же детьми, которым пришлось повзрослеть слишком рано, малолетними преступниками – они пытались скрыть некоторые моменты своей жизни, но бывшего полицейского не так-то просто провести. О том, что бывшего полицейского угораздило чуть ли не влюбиться в малолетнего преступника, младше нее на пятнадцать лет, Кучики предпочитала не думать.
Вот только Бьякуя все видел и замечал – она узнала об этом, когда, однажды вечером, он попросил ее спуститься в гостиную якобы для того, чтобы выпить вместе чаю, вспомнить старые-добрые времена. Он тогда устроил Рукии настоящий разбор полетов, отчитал ее, словно она была его дочерью. «Ты хоть знаешь, кто он такой?», «Тебе известно, сколько ему лет?», «Ты понимаешь, что ваша дружба неестественна?» - эти и множество других вопросов, которые женщина боялась задавать себе сама, градом просыпались на нее. Она сказала, что подумает над словами «брата». На самом деле она предпочла о них забыть.
Встречи с Ичиго и компанией вернули краски в ее жизнь. Она была спокойна за свою дочь – та теперь постоянно возилась вместе с младшей Куросаки – Юзу. А за себя уж тем более. Опыт жизни в трущобах многому научил ее, теперь Рукия знала, когда лучше остановится. По крайней мере, она так думала.
Однако Бьякуя не разделял ее мнения. Оставалось лишь надеяться, что Ренджи, который должен был прилететь уже завтра, сможет понять привязанность старой подруги к этим «детям». Рукия во что бы то ни стало собиралась уговорить его познакомиться с Ичиго. А пока…
Пока она стояла перед зеркалом, пытаясь понять, куда подевалась та девчонка, какой она была, когда они с сестрой приехали покорять Каракуру. И как Куросаки Ичиго умудрился вернуть её всего за три недели их знакомства.
* * *
Куросаки Ичиго пятнадцать лет и еще два года, в течение которых он успел получить права на вождения мотоциклом и стать своего рода главарем банды байкеров, состоящей – не много, не мало – из четырех человек, считая его самого.Итак, Куросаки Ичиго семнадцать лет, за которые он успел обзавестись как верными друзьями, так и – не менее верными – врагами. Некоторые из них хотели всего-то набить наглецу морду, тогда как другие просто жаждали засадить его за решетку. Среди последних был и некто Кучики Бьякуя, какой-то там родственник новой знакомой Куросаки, не особо обрадовавшийся тому, что Рукия проводит рядом с рыжим так много времени.
-Как же он меня достал… - Ичиго плеснул в лицо холодной воды, надеясь, что хоть она поможет ему проснуться.
Всю прошлую ночь ему не давало заснуть ощущение чьего-то присутствия, доказательства которого он утром нашел под окном. Сломанные ветки кустарников, следы, окурки – незнакомец, решивший пронаблюдать за тем, что один из семьи Куросаки делает по ночам, совершенно не умел скрываться.
«И как таких только в полицию берут?...»
В том, что тот странный парень с африканской прической был из полиции, Ичиго не сомневался – Кучики Бьякуя навряд ли послал кого-нибудь, кроме своих подчиненных. Он ведь, как-никак, был упрямым капитаном полиции, считающим, что всегда прав.
«Интересно, он действительно не замечает, что я действую Рукии на пользу?»
Стук в дверь отвлек Куросаки от не особо приятных мыслей. Судя по силе ударов, в ванную стремился прорваться его отец, решивший пожелать обожаемому сыну доброго утра.
-Ичиго, если ты сейчас не откроешь, он выломает дверь, - послышался, словно издалека, голос Карин – пятнадцатилетней сестры рыжего.
Он отчетливо представил себе ее, стоящую неподалеку от ванной и наблюдающей за действиями их сумасшедшего папаши. Отчего она в этот раз решила не мешать последнему разрушать некоторые части их дома, вот это был вопрос. Впрочем, не особенно важный.
Распахнув дверь, Куросаки благоразумно отошел в сторону, дабы не попасть под раздачу. И очень вовремя – в ванную на крыльях отцовской любви влетел Ишшин, чтобы, поскользнувшись, орущим мешком рухнуть на пол.
-С добрым утром, Ичиго! – широко улыбнувшись, воскликнул он и поднялся с холодного кафеля, потирая ушибленное место.
Сын его только фыркнул в ответ на это утреннее приветствие и направился на кухню, где, судя по запахам, уже вовсю хозяйничала Юзу. Так звали младшую, восьмилетнюю, сестру Ичиго, перенявшую роль матери после смерти последней. Она постоянно делала что-то по дому: готовила, убирала, стирала, пресекала все ссоры и добродушно улыбалась в ответ на все благодарности, произнесенными другими членами семьи. Которыми уже успели стать и Иноуэ, и Чад, и Исида. Друзья и компаньоны одновременно.
Он знал этих троих, казалось, целую вечность, на деле – чуть больше двух лет, в течение которых они проворачивали дела более чем незаконные. Об этом догадывались, а кое-кто даже знал, но полиция так и не успела собрать нужные доказательства – Ичиго и компания умели заметать следы. А ощущение безнаказанности окрыляло их, как и свобода, на которой они пока находились.
Вот только с появлением в жизни Куросаки Кучики Рукии, за их шайку взялись всерьез. Чертов Бьякуя решил во что бы то ни стало засадить Ичиго за решетку.
«И что ему неймется?»
В дверь позвонили, и Юзу тут же сорвалась с места – открывать. Она не любила, когда трезвонили подолгу.
-Ичи, это к тебе!
В прихожей ждал Чад – странный молчаливый парень из Мексики, которого Ичиго знал, не так уж и долго, но, казалось, что всю свою жизнь. На самом деле с момента их знакомства прошло всего два года. Они встретились на курсах вождения: Куросаки пытался получит права категории А, а Ясутора был механиком, которого вызвали дабы несколько усовершенствовать один старый мотоцикл.
Ичиго начал перевирать имя Садо с первой же их встречи. И продолжал до сих пор.
-Чад?
-Садо.
Они сидели за зданием центра занятости и разговаривали. Приближался вечер: солнце опускалось с вершины своего полета, небо темнело, и светлый полумесяц уже можно было разглядеть на нем. Идти домой обоим не хотелось: Чада там никто не ждал, а у Ичиго дома скучал придурковатый папаша, постоянно лезущий в драку – еще неизвестно, что хуже. Делать было нечего, оставалось только говорить.
-Почему ты не защищался? – спрашивал Куросаки, вспоминая недавно увиденную драку Чада с какой-то компанией, от которой Ичиго пришлось его защищать.
-Это обещание. Я обещал абуэлло(1), что не буду использовать свою силу для себя.
Он так и не нарушил это обещание. Как и то, другое, данное Ичиго.
-Ну, хорошо. Давай поступим так, Чад. Ты продолжаешь держать свое обещание, и не дерешься за себя. Но, дерись за меня. А я буду драться за тебя. Если ты будешь рисковать своей жизнью ради чего-то, тогда я тоже рискну своей ради этого. Обещаешь?
-Обещаю.
-Проходи. Мы как раз завтракаем, - Куросаки кивнул в сторону кухни.
Ответом ему послужил лишь кивок.
«Все-таки Чад чертовски мало болтает».
Обменявшись приветствиями со всеми членами семьи Куросаки, Садо занял пустующее место за столом – между Ичиго и его отцом – и был вынужден весь завтрак выслушивать шуточки последнего, не лишенные некоторой пошлости. Присутствие Ясуторы, однако, вскоре подействовало и на Ишшина, заставив его – «Ну наконец-то!» - заткнуться. Чему Ичиго был несказанно рад, конечно.
После завтрака Куросаки-старший отправился в клинику, находившуюся в пристройке, Карин пошла на свои занятия по футболу, а Юзу принялась за уборку. Никто не мешал Ичиго и Чаду, предусмотрительно заперев дверь, остаться вдвоем в комнате Куросаки и поговорить о проблемах насущных.
На повестке дня стояло решение самой важной из них – чересчур целеустремленный Кучики Бьякуя мешал парням спокойно заниматься обычными для них делами: угоном и уличными гонками. Последние стали их увлечением совсем недавно – со дня знакомства со странным торговцем, в чьем магазине можно было найти все, что угодно, по имени Урахара. По совместительству он был и организатором этих самых гонок, проходящих на главной улице Каракуры. За которую, к слову, так же отвечал отдел Кучики.
-В городе появился еще один «чужестранец». Ходит по барам, вынюхивает, вызнает. Он и к Урахаре заглядывал, но этот нас не выдаст – ему нужны наши деньги, сам знаешь, - вот так, коротко и ясно обрисовал ситуацию Садо, привычно расположившийся за столом в комнате Ичиго.
Тот был мрачнее тучи. Эта история с Рукией походила на черную дыру – чем дольше ты находился рядом, тем глубже тебя в нее затягивало. Ичиго успел уже в сотый раз пожалеть о том, что подсел в тот вечер к подозрительно мрачной пациентке. И о том, что встретился с ней на следующий день – тоже. И о том, что она так легко влилась в его компанию. И о том…
Если бы Ичиго жалел обо всем, о чем следовало бы, у него бы попросту не осталось времени на что-нибудь другое. Например, на воспоминания. О той же Рукии – почему бы и нет?
Когда он пришел в кафе – это была вторая их встреча – она уже ждала его там: сидела за столиком, уставившись в свою чашку и вертя ложку в пальцах. В тот момент она показалась Ичиго намного младше своих истинных лет: едва заметная улыбка, приподнявшая уголки ее губ, определенно красила эту женщину.
-Привет.
Она вздрогнула, услышав его голос. Ложка выпала из ее рук, звук удара разорвал тихую и уютную атмосферу кафетерия и, покраснев, Кучики полезла за ней под стол, одновременно пытаясь спрятаться там от обернувшихся в их сторону посетителей. Слава богу, их было не так уж много – иначе Рукия, наверное, просидела бы под столом вечность. Но, собравшись с духом, она высунулась в реальный мир и, натянуто уже улыбнувшись Куросаки, произнесла неожиданно тихим голосом:
-Привет.
Разговаривать с ней было приятно – она умела слушать, а он как раз хотел рассказать. Выговориться. О погибшей семь лет назад матери, о сумасшедшем отце, о сестрах, о друзьях и даже о том, чем они с этими друзьями занимались. На последнюю тему он изъяснялся туманно, прекрасно зная, что она все поймет и не станет задавать лишних вопросов.
А потом заговорила она. Обронила, словно случайно, фразу, заставившую Ичиго оторваться от мыслей о себе, любимом, и подумать наконец, что сделало эту женщину такой: холодно-острой, не молчаливой даже, а словно разучившейся говорить.
-Ты так похож на него…
Позже он узнал – навести справки в этом городе было легче легкого – что говорила она о Шибе Кайене, лейтенанте тринадцатого отряда полиции Каракуры, погибшем на задании. История, стара как мир: она любила его, а он был женат. А потом и его, и его жены не стало, и бедная двадцатичетырехлетняя девчонка осталась одна вместе с ребенком – единственным, что осталось ей от этого Кайена.
Ичиго видел фотографии того парня – они действительно были похожи. Те же взъерошенные волосы, та же решимость в глазах, та же улыбка – складывалось впечатление, что они, как минимум, дальние родственники, если не братья. Вот только никого по фамилии Шиба у Куросаки в родстве не было. И слава богу.
Насколько он слышал, это был древний, некогда аристократичный род, от которого со смертью Кайена только и осталось, что два человека – брат и сестра, лучшие мастера фейерверков на ближайшие сто миль вокруг. Они жили за чертой города, в небольшом доме, не так уж далеко от трущоб, в которых, собственно, и обретались их основные клиенты. Бывшие аристократы, теперь все носители фамилии Шиба были изгоями высшего общества, за которыми приглядывала полиция – как бы не натворили чего. Кажется, это было настоящим чудом, что доказательств их вины в некоторых преступлениях так и не смогли найти.
«Чудеса таки случаются, блин…»
-И что ты предлагаешь делать, Чад? – Куросаки соизволил после некоторой паузы вернуться к их разговору. – Пойти против полиции мы не можем – на это только местная мафия способна, да и то далеко не всегда. Нам остается только ждать, что будет дальше.
Если бы Куросаки Ичиго знал, к чему приведет это его решение, он бы заранее начал жалеть, но принял бы его. Такая уж у этих Куросаки натура – решат, и хрен отвертишься потом от этих упрямцев.
Фанфик просто огромный, так что фанфик полностью можете скачать, перейдя по ссылке:
Скачать с LetitBit
Комментариев нет:
Отправить комментарий